Плохой хороший парень (СИ). Страница 2

— О каких ключах идёт речь? — мне не стоило ударяться в буквальность.

— Ты прикалываешься? — раздражённо прыснул он. — Ну уж точно не о связке от бабушкиной дачи… Слушай, а ты точно от Стаса?

Прикусив губу, я не вымолвила ни слова, и этим было всё сказано.

— Ну, конечно, — догадался он. — Настоящие кроты носят очки и редко моют голову, а не высекают в платье на высоких шпильках. Какой же я баран…

Едва дыша, я мысленно отсчитывала секунды до прибытия парней. Они слышали весь разговор и наверняка уже блуждали по клубу в поисках меня — вульгарно выряженной девицы с немыслимым синдромом справедливости.

— Стой, а тебе я зачем понадобился? Алё, дамочка? Я к тебе обращаюсь.

Любопытство Майского сыграло с ним злую шутку, ведь в это же мгновение дверь распахнулась и в помещение влетело двое рядовых под командой Кабанова. Им хватило минуты, чтобы сковать руки парня наручниками и прижать всем телом к стене. Мурашки пробежали по спине от впечатляющего зрелища.

— Так вот ты кто. Ментовская насадка, — сдавленно прохрипел Май, не теряя улыбки. — Ты действительно решила, что от маски-шоу будет толк?

Подавив желание ударить мерзавца, я обратила злость на старшего сержанта:

— Ты ошалел, Кабанов? Почему так долго? Он мог сбежать в любую секунду!

Упитанный мужчина с глазами ребёнка ослабил ворот формы.

— Я тебе не кенгуру, чтобы по лестницам прыгать. Да и на контингент посмотри, в каждой второй тебя видел. Благо, бармен говорливый попался.

— Он мог мной воспользоваться!

— И не подумал бы, — умудрялся вставлять Май. — Тоже мне, конфета.

— О чём бы в рапорте тогда написал? Я не кенгуру? Не антилопа? — не унималась я. — Ты и впрямь кабан. Самый настоящий.

— Эй, полегче там, зоопарк. За каждый синяк отвечать придётся.

Кустистые брови Гриши сошлись в одну прямую линию.

— Слушай, Юна, я и так здесь без приказа. Ты хоть знаешь, как я рисковал?

— Верно, Кабанов. Не позволяй бабе крутить тобой. Поверь, ничем хорошим это не кончиться… Это я тебе как потерпевший говорю.

— Замолкни там, — пригрозил Гриша парню и снова обратился ко мне: — Серьёзно, Волкова. Не тебе мне выговор делать. Хоть бы пацанов постеснялась.

— Волкова? Да ну? Лиса проклятая, вот кто она. Твою мать! Больно же!

— Ты знал, на что шёл, — огрызнулась я, но тут же сменила гнев на милость: — Ладно, Кабачок, не красней. Пакуй его и в отдел. Вот батя завтра одуреет.

Однако мой восторг длился недолго. Проскользнув сквозь очередь зевак и покинув пределы клуба, мы нарвались на забор патрульных машин.

Папа. Лишь он один мог устроить столь тёплую встречу.

— Олег Викторович! — построился Кабанов, но тут же был отослан в наряд.

Мерзкие мигалки ослепили пуще победы. Я была готова завлечь руки за голову и прибиться к праву хранить молчание. Сомнений не осталось: меня ждал мучительный допрос с пристрастием.

— Какого чёрта, Юна? — прорычал отец, создав собой огромную тень. — Что ты творишь? Как ты вообще до такого додумалась?

— Упс, кое-кто сейчас отхватит ремня, — успел вбросить Май, прежде чем скрыться за стенами автозака.

— Ты следил за мной? — тщетно попыталась защититься я.

— Следил?! Да вас по всем рациям передавали!

Стоило догадаться, что идти в разведку с Кабановым было ошибкой.

Никакой конспирации.

— И что с того?! Я поймала его, пап! Поймала, когда никто не мог!

— Это тебе не игры! Я запретил тебе лезть в мои дела! Проклятье, Юна, ты хоть знаешь, чем это могло обернуться?! Для тебя! Для меня в конце концов!

Прохладный ветер коснулся оголённых плеч, глаза заслезились. Заметив дрожь, отец накрыл меня офицерской курткой.

— Только о себе ты и думаешь, — мой голос был полон горечи. — Не даёшь мне шагу сделать. Всё клетку для меня ищешь. Так закрой меня, папа, и живи себе спокойно. Тогда я точно не сбегу, как это сделала мама.

Брезгливо вручив куртку отцу, я пошагала босиком вдоль аллеи, наперёд зная, что родитель не позволить сделать и десяти лишних шагов.

— В карету её. А после — домой, — послышался приказ за спиной. — Брыкаться станет, браслеты наденете.

— Но Олег Викторович…

— Я всё сказал! — прогремело подобно взрыву. — Выполнять!

2

— Поцеловав Кая ещё раз, она заставила его забыть маленькую Герду… — запнувшись, отец закрывает книгу. — На сегодня всё. Пора ложиться спать.

Тревожно мучаю уголки одеяла, не желая закрывать глаза.

— А ты обо мне никогда не забудешь? — наивность пробивается сквозь сонный детский голос.

Я молчу. Смиренно жду его ответа.

— Никогда-никогда. Обещаю, дочка.

— Пап, а маму тоже Снежная королева похитила?

Притормозив у порога, он клонит голову к полу. Мне заметно, как дрожат мужские плечи, но объяснений этому найти пока не способна. Не сейчас, когда мне пять, а мир похож на огромную песочницу.

— Это мне и предстоит узнать… Спокойной ночи, милая.

После поимки Мая прошла неделя, а благодарственной грамоты я так и не дождалась. Сутками прозябала в комнате, ища громкие заголовки в новостной ленте, но кроме банальных публикаций ничего не попалось. Казалось, что городские власти нарочно скрывали информации о Майском, преследуя свои цели.

Но что взять с вредоносного айтишника помимо общей похвалы?

Поговорить с отцом на этот счёт не представлялось возможным. После вечера задержания я внесла его в чёрный список: перестала выходить из комнаты, готовить ужин и отвечать на бесконечные звонки. Он помешался на заботе, стёр границы, утонул в собственных предрассудках и как никогда заслуживал жёсткий бойкот.

Когда он искал разгадки в исчезновении матери, я была убеждена в её добровольном побеге, а с возрастом лишь больше в этом убедилась. Ненароком понимала родительницу, пусть никогда не оправдывала. Жить под строгим контролем отца — дело тяжкое. Но сбежав, она облегчила жизнь себе и всецело усложнила её нам.

Бессердечная глыба — так я называла её про себя, натыкаясь на кадры в электронном альбоме и сокрушаясь над кнопкой «delete».

Сейчас совместные фото с Марком стали панацей от грусти.

Я любила Юдина: его улыбку, его светлые глаза, его белокурую шевелюру и непоколебимую силу духа. Помню, как следила за ним, выглядывая из-за двери отцовского кабинета. Помню, как случайно столкнулась с ним в коридоре отдела, где он работал связистом, и больше не смогла отпустить его руку. Помню, как подарила ему остатки детства и поклялась посвятить старость.

И он согласился.

Жизнь восемнадцатилетней девчонки заиграла новыми красками. Поступив в юридический, я уговорила отца предоставить мне место для практики. Сначала патрульным, после кинологом. Неважно кем, лишь бы быть рядом с Марком.

И пусть многие видели в нём сына генерала, вступившего в ряды по блату и несправедливо быстро вышагивающему по ступеням карьерной лестницы, я не разделяла их мнения. Была слепа от любви? Если только самую малость.

Я на месте. Захвати печеньки.

Получив смс от Гриши, я пулей покинула комнату. От предвкушения встречи с Марком сердце заходилось от радости. В шаге от нового звания он был нередко занят работой, отчего наше общение свелось к сухой переписке.

Настало время это исправить.

Запрыгнув в колымагу Кабанова, я по привычке зафиксировала ремень безопасности. С выцветших календарей, прикреплённых к передней панели, на меня игриво смотрели девушки. В салоне, как и всегда, дурно пахло соляркой.

— Куда? — неохотно поинтересовался водитель, провернув рычаг передач.

На угрюмом лице мужчины блестели капли пота. Он явно нервничал.

— Не хмурься, Гринь. Тебе известно. Печеньки будешь?

Машина резко сорвалась с места.

— Зря ты всё это затеяла. В отделе неспокойно. Олег злой как собака. Увидит меня с тобой и попрёт в шею, — вздохнув, он укорительно покачал головой. — Подставляешь меня, Юнга. В который раз подставляешь.